У вас семь новых сообщений - Страница 26

Я плачу. Где ты теперь, мама? Почему не ты пошла со мной в магазин за первым бюстгальтером? Почему я вынуждена просить совета у Жанин? Я так злюсь на нее, что мне хочется выкинуть ноутбук в окно. Я жадно глотаю воду и тут слышу, что в замке поворачивается ключ. Сердце едва не выпрыгивает у меня из груди, и я резко выплескиваю остатки «Пеллегрино» в горшок с засохшим цветком.

— Ой, привет, — здоровается со мной слишком уж разодетая женщина. За ее спиной я вижу молодую пару в одежде от «Гэп».

— Здравствуйте, я не думала…

— Ты, должно быть, дочь Жюля.

— Да, привет.

— Я Кит Лэнгли из агентства по недвижимости «Сити-хэбитэт». Твой отец вчера выставил квартиру на продажу. Нам подождать?

— Нет, все в порядке. Я в любом случае собиралась уходить.

Кажется, я еще вся в слезах. Я хватаю сумку и выхожу, пытаясь делать вид, что все нормально. Спустившись на четвертый этаж, слышу, как Кит наверху описывает квартиру: «Уютная. Залитая светом». Мне срочно нужно поговорить об этом с отцом. Почему он со мной не посоветовался? Неужели он боялся, что я там что-то найду? Поздно.

Улицы уставлены черными пакетами для мусора. Мойщики окон свистят мне вслед, и я понимаю, что пусть грудь и меньше, чем у Жанин, но тоже вполне заметная. Распустив волосы я вполне могу сойти за восемнадцатилетнюю. Дома я тут же иду к отцу.

— Ты выставил на продажу мамину квартиру?

— Луна, она же пустует. Надо было давно ее продать. Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу после школы заходить туда. Делать домашнюю работу и заниматься своими делами.

Он понимает, что теперь сила на моей стороне. Чем больше я узнаю о нем, тем меньше он может от меня скрыть. Я постепенно пробиваюсь сквозь его защиту.

— Ее содержание обходится мне больше чем в тысячу долларов в месяц, мой бухгалтер…

— К черту твоего бухгалтера. Я не могу смотреть, как ты продаешь мамину квартиру, будто это просто… недвижимость, за которую можно выручить деньги, и все.

Я в бешенстве и не слежу за тем, что говорю. Я злюсь на маму за то, что она вот так меня оставила, на отца — за ложь, на Рейчел — за гипертрофированное самомнение и на себя — за то, что не смогла всего этого предвидеть.

Звонит сотовый отца. На дисплее я вижу «Бирнбаум, Алекс» — это его агент.

— Мне надо ответить.

— Хорошо, тебе придется много работать, чтобы оплатить содержание квартиры.

Он удивленно смотрит на меня, я улыбаюсь, будто это была шутка, и ухожу.

Глава 20

Сообщники?

Я возвращаюсь домой из школы, и консьерж передает мне записку:

Пятнадцать,

5:30, у меня на крыше.

Приходи.

О.

Я смотрю на часы: пять двадцать восемь. Забегаю домой, бросаю сумку, по дороге убирая записку в карман джинсов. Когда я взбегаю на седьмой этаж дома Оливера и поднимаюсь на крышу, он приветствует меня с миской поп-корна в руках и указывает на шезлонги.

— Как ты сумел их сюда затащить?

— У меня есть связи.

Я улыбаюсь, медленно иду к шезлонгу и сажусь. Думаю, вторую попытку отыскать Коула придется отложить.

— Жди здесь, — говорит Оливер.

Сзади раздается жужжание проектора, на стене соседнего здания появляется большой прямоугольник света и — следующим кадром — золотые поля под голубым небом. Это мой любимый фильм.

— «Свидетель», — объявляет Оливер, — твои «Поющие под дождем».

Я чувствую себя самой счастливой девушкой во всем Верхнем Вест-Сайде.

Мы смотрим кино, Оливер подливает мне спрайта и время от времени берет за руку.

— Как ты сумел все это устроить?

— Айзек — парень из пентхауса — иногда крутит там кино. Я учу его сына математике, так что решил воспользоваться связями.

— Жесть. — Вот опять. Я говорю как тусовщица.

Как всегда фильм меня захватывает. Я так счастлива, что даже не возмущаюсь, когда Оливер засыпает. Впрочем, во время финальных титров я замечаю, что он смотрит на меня, улыбаясь. Я краснею и тянусь к нему, и вот это происходит опять: его бледные губы, мягкие, как облако, касаются моих, и все остальное больше не имеет значения. Я погружаюсь в ощущение, и мне хочется, чтобы оно никогда не заканчивалось.

На следующий день мы с Оливером встречаемся в блинном ресторанчике. Я без конца благодарю его за вчерашнее кино, но он отмахивается, будто это какая-то мелочь. Ему звонит отец, Оливер тут же весь напрягается. Странно видеть, как за долю секунды человек может совсем измениться. Он кладет трубку, и я выдыхаю:

— Господи, зачем же он тебя так мучает?

— Ты не представляешь, он звонит мне по три раза в день. С тех пор как мы с тобой познакомились, мой распорядок дня изменился, и отец от этого не в восторге.

Я тут же мрачнею.

— Он не хочет, чтобы у тебя была личная жизнь?

— Не слишком. Его волнуют только моя виолончель и учеба. Предполагается, что я смогу расслабиться потом. Странно, отец даже не живет с нами, но при этом у меня такое чувство, что он везде следует за мной как тень. Он так же строг со мной, как и его отец.

Мы выбираем имбирный эль и жареную картошку, и он снова делает заказ на идеальном французском.

— Надо поговорить с этим Коулом, — говорю я.

— Ты уверена, что готова к этому?

— А что может быть еще хуже?

Он улыбается, и на секунду я забываю обо всем, как во время того поцелуя на крыше. Думаю, лицо у меня напоминает спелый помидор. Я чувствую себя романтичной дурочкой.

Мы едем в центр на метро, и Оливер держит меня за руку. В глубине души мне хочется встретить Рейчел. На секунду в поезде гаснет свет, и он целует меня. Неожиданно для себя самой я издаю стон удовольствия.